Душераздирающая история от Ganna Oganesyan…

Не запоминаю ни дней недели, ни чисел. Вообще. А вот третье февраля очень давнего года помню. Помню, что была пятница. Мне было 15 лет, моему другу 16. Школа, в которой мы с ним учились, бурно обсуждала нашу дружбу. Особенно нервничали учителя ( вернее учительницы, мужчины тогда в школы почти не шли). В учительскую стекались все новости нашего «преступного романа».

Роман и правда был крут. Мы писали друг другу письма на уроках, вместе шли из школы домой, ходили в кинотеатр «Темп», а вечером гуляли по аллее от Динамо до Сокола. Мы ни разу не поцеловались ( пробовали, но не очень знали, как это делать правильно), никогда не ходили обнявшись. В те годы даже рука мальчика на плече девочки была недопустима.

На педсоветы вызывали наших мам. Моя мама всех грубо послала. Мама моего друга рыдала и клялась, что мы больше не будем встречаться. Хотя трудно не встречаться, когда живешь в одном дворе и учишься в одном классе. Мой друг был замечательным. С редким чувством юмора, прочел все изданные в СССР книги, кроме томов Ленина и Медицинской энциклопедии. И еще он был очень красив ( или мне так казалось). У него была вытертая кожаная куртка, которую он выменял у студента румына на банку икры ( похищенную дома из холодильника). Как же он умел носить свою куртку! Как он умел небрежно ее бросать на школьную вешалку. Войдя в школу, я первым делом смотрела, если ли куртка была, данный день стоило жить. Если не было… я разворачивалась и шла на улицу искать друга. Всегда находила на аллее, на пятой скамейке от метро Динамо.

В то третье февраля, в ту пятницу, на той пятой скамейке мы договорились никогда не разлучаться. Мы посчитали, сколько месяцев мне осталось до 18 лет, когда мы сможем шлепнуть печать в паспорта и больше не скрываться.

К чему старушку потянуло на такие банальные воспоминания… К тому, что четвертого февраля моего друга прямо с урока забрали менты и вскоре он оказался в колонии. Он у гостиницы Пекин купил двадцать долларов, потом поменял их на «чеки» и хотел купить в валютном магазине духи. В магазине его и взяли, но ему удалось убежать. Не помогло. В колонию я писала письма. Друг мне не отвечал. Там же в колонии он получил еще срок. Через пять лет домой вернулся уже не он… Мы иногда встречались во дворе, даже немного говорили. Я спросила, кому он покупал духи на двадцать долларов. Он не смог вспомнить. Мне легче думать, что он те проклятые духи покупал своей маме…

Ganna Oganesyan